“Обособляясь, изолируясь, искусство танца все более становилось выражением субъективного, личного, эмоционального в человеке. В эвритмии речь идет о том, чтобы найти связь со всеобъемлющим, универсальным, общечеловеческим содержанием”.
Р. Штайнер
“ Искусства никогда не возникали просто в силу побуждения рассудка, они также никогда не возникали просто в силу того, что кто-то в той или иной области так или иначе подражал природе; они возникали, когда находились человеческие сердца, способные воспринимать импульсы из духовного мира и чувствующие себя обязанными эти импульсы воплощать, претворять в том или ином материале".
Р. Штайнер
"Посредством внешних гимнастических упражнений учащийся вводится в пространство, а посредством эвритмии мы предоставляем ему возможность внешним образом выполнить соответствующие его природе движения так, как это требует сам организм".
Р. Штайнер
Об эвритмии
Возникновение эвритмии
Развитие эвритмии в России
Органы чувств и движение
«Эвритмия есть зримая речь, зримое пение» - в этих словах Рудольф Штайнер дал краткую и сдержанную характеристику новому искусству танца. В них заключено также ценное указание для восприятия эвритмии, к которой нельзя подходить с привычными навыками и суждениями. Здесь глаза видят то, что обычно слышат уши. Воспринимающие органы обмениваются ролями. Глаз становится «слышащим», пытаясь «услышать» движение. Ухо же должно стать «зрящим» и «увидеть» форму, цвет и смысл звука. Важным в эвритмическом движении является то, что танец рождается здесь не спонтанно, не произвольно из фантазии или мимолетных переживаний исполнителя, но возникает как воплощение закономерностей, правящих в мире движения.
Музыка и речь, согласно Штайнеру, заложены в организме человека, соприродны а его внутренней душевно-духовной жизни. Всё богатство этой внутренней жизни - ощущения, эмоции, мысли, проявления воли - находится в тесной и закономерной связи со способностью человека петь или говорить, образовывать звук вообще. Каждый музыкальный тон или звук речи возникает и может быть воспринят благодаря тому, что он вызывает специфические изменения в той части человеческого организма, которая связана непосредственно с голосом или слухом. Однако чувства, которые возникают в связи с восприятием этих изменений, обычно не достигают сознания. Если же попытаться сделать их целостным внутренним переживанием, они могут претвориться в жест. Именно такой, соприродный жизненным силам жест, ложится в основу искусства эвритмии, обретая особую красоту осознанной закономерности.
«Для того, ... кто занимается эвритмией, … необходимо точно так же проникать в существо ее, как, скажем, музыканту, художнику или скульптору необходимо проникать в суть своего дела. В эвритмии, если мы хотим проникнуть в ее существо, мы имеем дело с проникновением в человеческое существо вообще. Поскольку нет иного искусства, которое в такой выдающейся степени, как эвритмия, пользовалось бы тем, что заключено в самом человеке. Возьмите все искусства, искусства, которые имеют свои средства выражения, искусства, для которых необходимы какие-либо орудия, - у них нет средств, нет орудий, которые подступали бы к человеку столь близко, как эвритмия…» (Рудольф Штайнер, цикл лекций «Эвритмия как видимая речь», первая лекция от 24 июня 1924, стр.10).
Музыка и речь, согласно Штайнеру, заложены в организме человека, соприродны а его внутренней душевно-духовной жизни. Всё богатство этой внутренней жизни - ощущения, эмоции, мысли, проявления воли - находится в тесной и закономерной связи со способностью человека петь или говорить, образовывать звук вообще. Каждый музыкальный тон или звук речи возникает и может быть воспринят благодаря тому, что он вызывает специфические изменения в той части человеческого организма, которая связана непосредственно с голосом или слухом. Однако чувства, которые возникают в связи с восприятием этих изменений, обычно не достигают сознания. Если же попытаться сделать их целостным внутренним переживанием, они могут претвориться в жест. Именно такой, соприродный жизненным силам жест, ложится в основу искусства эвритмии, обретая особую красоту осознанной закономерности.
«Для того, ... кто занимается эвритмией, … необходимо точно так же проникать в существо ее, как, скажем, музыканту, художнику или скульптору необходимо проникать в суть своего дела. В эвритмии, если мы хотим проникнуть в ее существо, мы имеем дело с проникновением в человеческое существо вообще. Поскольку нет иного искусства, которое в такой выдающейся степени, как эвритмия, пользовалось бы тем, что заключено в самом человеке. Возьмите все искусства, искусства, которые имеют свои средства выражения, искусства, для которых необходимы какие-либо орудия, - у них нет средств, нет орудий, которые подступали бы к человеку столь близко, как эвритмия…» (Рудольф Штайнер, цикл лекций «Эвритмия как видимая речь», первая лекция от 24 июня 1924, стр.10).
Структурные закономерности речи и музыки как основа эвритмического движения
Эвритмия исходит из закономерностей образования речи и пения (или музыки). Это значит, что эвритмия идет глубже в музыкальный или звучащий поэтический материал: в ней каждый звук речи, а также каждый музыкальный тон или интервал, имеют свой определенный образ и форму движения. Благодаря этому эвритмическое движение стремится приблизиться к объективному, к тому, чтобы в чистоте своей отобразить в пространстве собственно звучащее произведение. Эвритмия дает возможность представить на сцене в движении непосредственно саму музыку или саму поэтическую речь. В этом ее новизна, ее существенное отличие от танца, в котором главную роль играет переживаемый танцовщиком художественный образ и наполняющая его субъективная эмоция.
Искусство будущего как синтетическое искусство
В древности образ и строение мироздания открывались человеку непосредственно в созерцании, представляющем собой синтез мыслительного, образного и религиозного восприятия. Постепенно пути науки, религии и искусства разошлись. Слиянию того, что, подчиняясь законам развития, в течение тысячелетий было разделено, посвящена вся творческая деятельность Р. Штайнера. В эвритмии им совершается попытка найти связь с общечеловеческим, со всеобъемлющим, универсальным человеческим содержанием.
Праязык
В лекции от 26 августа 1923 года доктор Штайнер говорит о происхождении эвритмии. В пра-времена языкам была свойственна подлинная художественность. Существовали такие языки, которые звучали подобно пению. Это сегодня мы используем язык по преимуществу для передачи информации, даже при общении со стихотворной речью для современного человека часто довольно большое значение имеет смысловая нагрузка. Но звук имеет собственную душевную наполненность, и при достаточном внутреннем внимании и открытости само звучание вызывает в душе человека образы.
Действительно, звуки «А», «У», «Л», «М» и т.д., - каждый исполнен своим содержанием, каждый - индивидуален, как живое существо. Ведические мантры, главные тексты древнейшей религии человечества - индуизма, основаны на силе звучащего слова, в них важен не только смысл, но и точное воспроизведение звуков.
В лекции от 26 августа 1923 года доктор Штайнер говорит о происхождении эвритмии. В пра-времена языкам была свойственна подлинная художественность. Существовали такие языки, которые звучали подобно пению. Это сегодня мы используем язык по преимуществу для передачи информации, даже при общении со стихотворной речью для современного человека часто довольно большое значение имеет смысловая нагрузка. Но звук имеет собственную душевную наполненность, и при достаточном внутреннем внимании и открытости само звучание вызывает в душе человека образы.
Действительно, звуки «А», «У», «Л», «М» и т.д., - каждый исполнен своим содержанием, каждый - индивидуален, как живое существо. Ведические мантры, главные тексты древнейшей религии человечества - индуизма, основаны на силе звучащего слова, в них важен не только смысл, но и точное воспроизведение звуков.
«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога.
Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть,что начало быть…»
В христианской традиции СЛОВО – ЛОГОС – начало всех начал. СЛОВО творит мироздание. Ранние христианские мыслители подразумевали под ЛОГОСОМ закон общемирового развития или высшую силу, управляющую миром. Очевидно, что древним была ведома созидающая суть звука.
Эвритмия — возрожденный храмовый танец
Когда-то люди непосредственно воспринимали то, что сокрыто в слове, в речи. Причем в глубокой древности, на заре человечества, произносимые или пропеваемые звуки и слова сопровождались жестами, движениями рук и движениями ног. Одно сопровождало другое, и это было естественным этапом становления человеческой речи вообще. Культовой речи сопутствовал своего рода танец (храмовый танец). Мы можем сказать, что эвритмия восходит к культуре храмового танца и в наше время являет собой его обновленную форму. Истоки искусства эвритмии - в тех древних пра-жестах, предвосхищавших появление речи. В эвритмии язык жестов обретает свою полноценную самостоятельную жизнь.
Духовное в музыке и речи — «между»
Подумайте о том, что искусство поэзии расцветает и открывает нам свои духовные глубины только благодаря тому, что существует язык. Звук, ритм, рифма... Всё это только средства, в отдельности - только проявленные для нашего слуха знаки, с помощью которых, где-то «между» или «через», проникает в душу человека необъятный и неосязаемый мир, несомый тем или иным поэтическим произведением. Подобное и в музыке. Нет музыки без нот, а различные комбинации из одинаковых тонов, пауз, интервалов дарят чуткому слушателю огромное разнообразие состояний, душевных волнений и переживаний. Так или иначе ритмично организованные и оформленные во времени и пространстве звуки заключают в себе миры, живые откровения космической мудрости.
С точки зрения Р. Штайнера, эстетическое, художественное переживание музыки или поэтической речи принадлежит, собственно, не звукам как таковым, но тому, что находится между ними. Именно то, что душа переживает между звуками, есть то «духовное» музыки и речи, что не принадлежит чувственному, физическому миру. В эвритмии это становится доступным восприятию благодаря тому, что ее художественный язык отличается весьма тонкой дифференцированной «проработкой» движений, соответствующих различным элементам музыкальной формы или поэтического произведения.
С точки зрения Р. Штайнера, эстетическое, художественное переживание музыки или поэтической речи принадлежит, собственно, не звукам как таковым, но тому, что находится между ними. Именно то, что душа переживает между звуками, есть то «духовное» музыки и речи, что не принадлежит чувственному, физическому миру. В эвритмии это становится доступным восприятию благодаря тому, что ее художественный язык отличается весьма тонкой дифференцированной «проработкой» движений, соответствующих различным элементам музыкальной формы или поэтического произведения.
Цвет и костюм
Когда исполняется музыка или стихотворное произведение и одновременно мы видим на сцене движущуюся фигуру эвритмиста (или нескольких эвритмистов) в поющих жестах рук его и в формах движения в пространстве мы можем по-новому воспринимать красоту музыки и слова. Цвет и струящиеся линии эвритмического костюма помогают сопереживать тонкие оттенки настроения выразительного динамического звукового потока. Сценическое освещение дополняет общее впечатление.
Когда исполняется музыка или стихотворное произведение и одновременно мы видим на сцене движущуюся фигуру эвритмиста (или нескольких эвритмистов) в поющих жестах рук его и в формах движения в пространстве мы можем по-новому воспринимать красоту музыки и слова. Цвет и струящиеся линии эвритмического костюма помогают сопереживать тонкие оттенки настроения выразительного динамического звукового потока. Сценическое освещение дополняет общее впечатление.
Эвритмическое представление
Что же открывается зрителю непосредственно в эвритмическом представлении? Звучит музыка или речь, на сцене – в потоках света – танцующие фигуры исполнителей. Играют краски, взлетают воздушные шарфы, оставляющие в пространстве «след», подобный цветным клубящимся облакам. Уже с первых минут зритель ощущает необычное, словно гипнотизирующее, воздействие эвритмических жестов. Плавность, текучесть пластики, ни одной «застывшей» (не исполненной внутреннего движениям) позы, ни одной незаполненной (внутренним) движением паузы. Непривычное, преимущественно «фронтальное» (лицом к зрителю), положение эвритмиста рождает чувство неравнозначности правого и левого направлений, подчеркивает значимость движений вперед и назад, усиливает воздействие диагоналей.
Что же открывается зрителю непосредственно в эвритмическом представлении? Звучит музыка или речь, на сцене – в потоках света – танцующие фигуры исполнителей. Играют краски, взлетают воздушные шарфы, оставляющие в пространстве «след», подобный цветным клубящимся облакам. Уже с первых минут зритель ощущает необычное, словно гипнотизирующее, воздействие эвритмических жестов. Плавность, текучесть пластики, ни одной «застывшей» (не исполненной внутреннего движениям) позы, ни одной незаполненной (внутренним) движением паузы. Непривычное, преимущественно «фронтальное» (лицом к зрителю), положение эвритмиста рождает чувство неравнозначности правого и левого направлений, подчеркивает значимость движений вперед и назад, усиливает воздействие диагоналей.
Искусство воспринимать пространство
Самым большим препятствием для восприятия эвритмии может явиться привычка «смотреть» движущееся тело, фигуру исполнителя или группы исполнителей. Идеальное восприятие эвритмии – это восприятие самого пространства. Умение видеть его метаморфозы, его меняющийся цвет, плотность, теплоту – способность, необходимая как зрителю, так и эвритмисту. При этом тела как бы «гаснут», «растворяются» в пространстве, а само пространство наполняется живой, подвижной субстанцией «видимой» музыки. При достаточно высоком развитии этой способности возникает необычайная игра взаимопроникновения и взаимообогащения разных видов искусств в едином произведении, воздействующем на все органы восприятия, рождая полноту чувств.
Музыкальная эвритмия Инструменты
В музыкальной эвритмии для исполнения выбираются классические музыкальные произведения, как сольные, так и ансамблевые. В эвритмии делаются попытки качественно дифференцировать движение в соответствии со звучанием тех или иных инструментов: клавишных, смычковых, духовых, ударных. Различия в их звучании также отражены и в основополагающих различиях хореографических форм.
Метр, ритм, звуковысотность
Движением вверх и вниз эвритмист отражает звуковысотность; чувство правого и левого соотнесено с чувством сильной и слабой долей музыкального такта. Движение вперед и назад позволяет также дифференцировать элементы ритма – короткие тоны преимущественно выражаются движением вперед, длинные – назад.
Интервалы
Глубоко осмыслено в эвритмии пластическое выражение в движении интервальных соотношений звуков. Приме, секунде, терции, кварте и т.д. соответствует в каждом случае особый характер движения. Также находят свое выражение музыкальные паузы, и даже тактовая черта.
Звукоряд
Не менее подробно разработаны связи между звуками и эвритмическими жестами соответственно «пространственному расположению» ступеней звукоряда. Так, соответствуя тональности до-мажор, руки, двигаясь снизу вверх, описывают сферу. Опущенные вдоль тела, они образуют по отношению к нему угол - ноль градусов. Этот жест соответствует первой ступени звукоряда. Вторая ступень образует угол 36 градусов, третья – 72, четвертая – 90 (тело вместе с руками, ладони которых обращены к земле, здесь образуют крест). Переходя к пятой ступени, мы словно входим в новое, более светлое пространство, что выражается поворотом ладоней вверх. Продолжая поднимать руки, эвритмист образует угол, равный 54 градусам, соответствующий шестой ступени. Седьмая – угол 18 градусов. Для выражения бемолей существует возможность округления рук при сохранении угла, что рождается переживанием «затемнения» тона; для диезов руки сгибаются в локте, образуя угол 90 градусов, при этом переживается «высветление» тона.
Речевая эвритмия
Задачи восприятия становятся еще более сложными, когда движение эвритмистов сопровождается поэтической речью. В качестве звучащего инструмента здесь выступает голос рецитатора. Происходит художественная визуализация того, что несет в себе поэтическая речь как свое духовное содержание. Современна
я цивилизованная речь во многом условна, конвенциональна. Она приспособлена быть языком научного познания, средством информации. В большой степени она сегодня утрачивает свойственную ей когда-то душевную силу. Жестикуляция, сопровождающая речь, имеет сегодня «самостоятельную жизнь», протекающую, в основном, бессознательно. В художественном отношении жесты рук могут значительно превосходить речь выразительностью. Благодаря дифференцированному, углубленному проникновению в сущность речи – дыхание, ритм, формирование звука при помощи губ, зубов, нёба, может быть дифференцирован и сопровождающий речь жест. Проходящий через органы дыхания и речи выдыхаемый воздух образует, по сути, не что иное, как воздушные жесты. Эти воздушные жесты могут так оформляться в пространстве, что, созерцая, их можно будет услышать, а сама речь становится видимой. Наряду с понятийным содержанием речи, может зримым образом возникать исполненная глубочайшего смысла праоснова языка, творящие силы звука.
я цивилизованная речь во многом условна, конвенциональна. Она приспособлена быть языком научного познания, средством информации. В большой степени она сегодня утрачивает свойственную ей когда-то душевную силу. Жестикуляция, сопровождающая речь, имеет сегодня «самостоятельную жизнь», протекающую, в основном, бессознательно. В художественном отношении жесты рук могут значительно превосходить речь выразительностью. Благодаря дифференцированному, углубленному проникновению в сущность речи – дыхание, ритм, формирование звука при помощи губ, зубов, нёба, может быть дифференцирован и сопровождающий речь жест. Проходящий через органы дыхания и речи выдыхаемый воздух образует, по сути, не что иное, как воздушные жесты. Эти воздушные жесты могут так оформляться в пространстве, что, созерцая, их можно будет услышать, а сама речь становится видимой. Наряду с понятийным содержанием речи, может зримым образом возникать исполненная глубочайшего смысла праоснова языка, творящие силы звука.
Элементы поэтики
В художественно оформленной речи заложено многое из того, что является праосновой языка, что делает доступным понятия и смыслы, и что сегодня совершенно не принимается во внимание. Это то, что отличает эпику от драматики, драматику от лирики; это сущности поэтических размеров, ритмов, рифм; это дыхание фразы, архитектоника строфы. Сегодня почти утрачено непосредственное чувство того, как вживлены в прозаическую речь ямбы и хореи, каким образом гласные и согласные звуки в своем взаимодействии образуют то, что мы называем словом, носителем понятия. Поднимая в сознание эту сокрытую сегодня «жизнь» речи, рецитатор (чтец), сопровождающий эвритмическое представление, вводит это в речь как ее основной художественный элемент, а эвритмист своими движениями и жестами позволяет этой жизни стать еще более доступной для восприятия. Таким образом, зритель одновременно воспринимает и понятийно-содержательную часть поэтического произведения, и ту его часть, на которой это понятийное содержание зиждется, как на своей основе.
Согласные и гласные
Душа рождает жест. Соединяясь с мыслью, жест становится звуком. Жест согласного звука – образное воспроизведение того, что живет в формах внешнего мира. Но он подражает не формам, а их становлению, силам, их созидающим. Жесты согласных – пластический образ творящих сил природы. Гласный звук – звук внутреннего переживания. В жесте гласного изливается оно вовне: удивление, отстранение, самоутверждение, нежность, самоотрешенность…
Хореографические формы эвритмии
В эвритмии исполнитель также движется по хореографическим формам, которые здесь выстраиваются по законам поэтической речи. В речевой эвритмии, например, дыхание поэтической фразы, строки, что есть наиболее музыкальное в поэзии, находит свое отражение в эвритмическом движении посредством смены направлений, рисунка формы, и создает впечатление танцующих слов. В поэтическом произведении – свои мотивы; между ними – всегда неслышная связь образов, ритмов. Они продолжают и дополняют, противопоставляют или уточняют друг друга. Эта внутренняя поэзия возникает в тишине умолкнувшего слова и находит свое художественное выражение в движении.
В эвритмии исполнитель также движется по хореографическим формам, которые здесь выстраиваются по законам поэтической речи. В речевой эвритмии, например, дыхание поэтической фразы, строки, что есть наиболее музыкальное в поэзии, находит свое отражение в эвритмическом движении посредством смены направлений, рисунка формы, и создает впечатление танцующих слов. В поэтическом произведении – свои мотивы; между ними – всегда неслышная связь образов, ритмов. Они продолжают и дополняют, противопоставляют или уточняют друг друга. Эта внутренняя поэзия возникает в тишине умолкнувшего слова и находит свое художественное выражение в движении.
Мудрость мироздания через движение
Поэзия борется с конвенциональностью речи ради того, чтобы извлекать из нее «непрозаическое» содержание. Как обновление древних храмовых танцев мыслилось новое искусство движения, ибо принципом храмового танца было насыщение жизни силой слова – звучащей из гармонии сфер и наполняющей мир мудростью, которая проявляет себя в самых различных областях. В наибольшей чистоте она отражается в речи, несколько абстрактно выражает себя в пении, овеществляется в инструментальной музыке. Эта мудрость мирового Слова может быть высвобождена, если привести в движение соответствующим образом все тело человека.
«Все, что только может быть включено в мир, - писал Р. Штайнер, - обнаруживается в какой-нибудь форме в человеке».
Человек, действительно, маленький мир – микрокосмос внутри большого мира – макрокосмоса. Что берет эвритмия для своего исполнения, есть сплетение непроявленных сил в органической системе человека, которые всегда действенны, когда мы говорим или мыслим. Именно музыкально организованное, изживающее себя в гармонии или открывающееся во времени в мелодическом элементе поэзии, приводится к явлению в эвритмическом представлении, в пластически оформленном движении, которое дает возможность непосредственно созерцать законы творящих сил космоса, природы, человека. Движущийся человек становится посредником между звуками «космической речи» и тем, что существует как звуки человеческой, поэтической речи, как человеческие буквы.
«Все, что только может быть включено в мир, - писал Р. Штайнер, - обнаруживается в какой-нибудь форме в человеке».
Человек, действительно, маленький мир – микрокосмос внутри большого мира – макрокосмоса. Что берет эвритмия для своего исполнения, есть сплетение непроявленных сил в органической системе человека, которые всегда действенны, когда мы говорим или мыслим. Именно музыкально организованное, изживающее себя в гармонии или открывающееся во времени в мелодическом элементе поэзии, приводится к явлению в эвритмическом представлении, в пластически оформленном движении, которое дает возможность непосредственно созерцать законы творящих сил космоса, природы, человека. Движущийся человек становится посредником между звуками «космической речи» и тем, что существует как звуки человеческой, поэтической речи, как человеческие буквы.
Ольга Другова
«Эвритмия» в переводе с греческого — «прекрасный ритм», «прекрасное движение». Эвритмия, как искусство движения, основана на закономерностях речи и музыки: она являет нам собой один из способов выражения поэтического и музыкального в движении и пространстве. Движение и жест в эвритмии, соединенные с музыкальным или поэтическим содержанием, сами по себе являются творческим элементом — некой расшифровкой творческой мысли композитора или поэта.
Основы искусства эвритмии были разработаны Рудольфом Штайнером (1861−1925) — австрийским философом и мыслителем, положившим начало антропософски ориентированной духовной науке.
Поиск новых выразительных средств — одна из характерных особенностей художественных задач рубежа XIX—XX веков. Свое поистине революционное обновление переживает также искусство движения. Школа Айседоры Дункан, Эмиля Жак-Далькроза и многих других выдающихся мастеров той эпохи демонстрируют путь к новому танцу. Тело в его психофизической целостности становится объектом комплексного исследования — в первую очередь в силу своей способности передавать или выражать внутренние состояния.
В 1922 году Алексей Сидоров писал:
«В живописи — наш глаз, в музыке — наш слух, в архитектуре — пространственное чувство, в танце — тело является художественным материалом».
В те годы во всех видах искусств осуществляется интенсивный поиск связи исконнейших основ линии, цвета, формы, звука с тем, что живет в глубинах человеческой души, предпринимаются попытки включения во все виды пространственных искусств фактора времени, процессуальности, как неотъемлемого элемента жизни. Однако, можно наблюдать, как внутреннее художественное переживание, стремясь к визуализации, сталкивается с определенного рода трудностями, связанными, в первую очередь, с техническими средствами выражения. В гораздо большей степени это становится возможным тогда, когда в качестве средства выражения как высший инструмент берется сам человек. Собственным телом приводит он непосредственно к созерцанию то, что живет в его душе как художественное чувство».
Созданием нового искусства движения — эвритмии, в начале XX столетия была осуществлена попытка такого адекватного художественного выражения.
В сентябре 1912 года в Базеле Рудольф Штайнер провел курс для небольшого состава участников, в котором говорилось о первых основах эвритмии. В начале первой лекции прозвучали следующие слова:
Основы искусства эвритмии были разработаны Рудольфом Штайнером (1861−1925) — австрийским философом и мыслителем, положившим начало антропософски ориентированной духовной науке.
Поиск новых выразительных средств — одна из характерных особенностей художественных задач рубежа XIX—XX веков. Свое поистине революционное обновление переживает также искусство движения. Школа Айседоры Дункан, Эмиля Жак-Далькроза и многих других выдающихся мастеров той эпохи демонстрируют путь к новому танцу. Тело в его психофизической целостности становится объектом комплексного исследования — в первую очередь в силу своей способности передавать или выражать внутренние состояния.
В 1922 году Алексей Сидоров писал:
«В живописи — наш глаз, в музыке — наш слух, в архитектуре — пространственное чувство, в танце — тело является художественным материалом».
В те годы во всех видах искусств осуществляется интенсивный поиск связи исконнейших основ линии, цвета, формы, звука с тем, что живет в глубинах человеческой души, предпринимаются попытки включения во все виды пространственных искусств фактора времени, процессуальности, как неотъемлемого элемента жизни. Однако, можно наблюдать, как внутреннее художественное переживание, стремясь к визуализации, сталкивается с определенного рода трудностями, связанными, в первую очередь, с техническими средствами выражения. В гораздо большей степени это становится возможным тогда, когда в качестве средства выражения как высший инструмент берется сам человек. Собственным телом приводит он непосредственно к созерцанию то, что живет в его душе как художественное чувство».
Созданием нового искусства движения — эвритмии, в начале XX столетия была осуществлена попытка такого адекватного художественного выражения.
В сентябре 1912 года в Базеле Рудольф Штайнер провел курс для небольшого состава участников, в котором говорилось о первых основах эвритмии. В начале первой лекции прозвучали следующие слова:
«Этому искусству движения может посвятить себя лишь тот, кто признает и убежден, что человек состоит из тела, души и духа».
С неослабевающей настойчивостью призывал Штейнер соблюдать важнейшее условие эвритмии: сначала чувствовать, что выражается в звуке речи, а потом уже выполнять его жест:
«В художественном творчестве человек опирается на творящие силы природы. Эти силы действуют словно из бесконечности, и в создаваемом ими всегда обнаруживается больше того, что было заложено в начале; и это свойство творящих сил природы сохраняется в искусстве там, где художник связывает себя с ними. Его импульсы тогда не ограничены узкими рамками, для творящих сил природы он становится своего рода инструментом, и в результате возникает нечто значительно большее того, что содержалось в замысле».
«В художественном творчестве человек опирается на творящие силы природы. Эти силы действуют словно из бесконечности, и в создаваемом ими всегда обнаруживается больше того, что было заложено в начале; и это свойство творящих сил природы сохраняется в искусстве там, где художник связывает себя с ними. Его импульсы тогда не ограничены узкими рамками, для творящих сил природы он становится своего рода инструментом, и в результате возникает нечто значительно большее того, что содержалось в замысле».
Галина Случ, Ольга Другова
Годом рождения эвритмии считается 1912 год. В Базеле (Швейцария) состоялся первый эвритмический семинар.
Почти сразу эвритмия получила свое развитие и в России. Такие выдающиеся деятели отечественной культуры, как поэты Андрей Белый и Максимилиан Волошин, художницы Маргарита Сабашникова и Ася Тургенева находились у истоков возникновения этого искусства и упоминают об истории его создания и силе воздействия в своих художественных произведениях. Маргарита Сабашникова впоследствие развивала эвритмическое движение в 1920-х гг. в Москве.
В эти же годы участники МХАТ-овской студии под руководством Михаила Чехова изучали эвритмию как часть актерского тренинга с целью сделать жест более выразительным и создать особую атмосферу взаимодействия между пространством зрительного зала и сценой.
Однако политические изменения привели к общественному забвению эвритмии в России. Возрождение эвритмии как терапевтического и художественного движения началось с 80-х годов в Москве и Санкт-Петербурге. Инкен фон Веренталь (Inken von Fehrental), Роза Мари Кауфманн (Rose Marie Kaufmann), Фройдис Маст (Freoydis Mast) взрыхляли почву для новых всходов, занимаясь эвритмией в маленьких группах .
Почти сразу эвритмия получила свое развитие и в России. Такие выдающиеся деятели отечественной культуры, как поэты Андрей Белый и Максимилиан Волошин, художницы Маргарита Сабашникова и Ася Тургенева находились у истоков возникновения этого искусства и упоминают об истории его создания и силе воздействия в своих художественных произведениях. Маргарита Сабашникова впоследствие развивала эвритмическое движение в 1920-х гг. в Москве.
В эти же годы участники МХАТ-овской студии под руководством Михаила Чехова изучали эвритмию как часть актерского тренинга с целью сделать жест более выразительным и создать особую атмосферу взаимодействия между пространством зрительного зала и сценой.
Однако политические изменения привели к общественному забвению эвритмии в России. Возрождение эвритмии как терапевтического и художественного движения началось с 80-х годов в Москве и Санкт-Петербурге. Инкен фон Веренталь (Inken von Fehrental), Роза Мари Кауфманн (Rose Marie Kaufmann), Фройдис Маст (Freoydis Mast) взрыхляли почву для новых всходов, занимаясь эвритмией в маленьких группах .
Академия Эвритмического Искусства (1992-2002)
В 1986 года Николай Коноваленко вместе с двумя коллегами (Tille Barkhof и Diana Maria Sagvosdkina) начали в Москве интенсивные занятия с группой из 12 человек. Эта группа стала основой для первого курса эвритмического образования, которое открылось в 1991 году. В 1992 году была основана Московская Академия Эвритмического Искусства и к обучению приступили одновременно студенты 1 и 2 курсов.
Академия работала как государственное аккредитированное высшее учебное заведение с очной формой обучения, 5 лет.
Ректором Академии являлся к.п.н. Николай Александрович Коноваленко, партнером - старейшая школа эвритмического искусства, штутгартский «Эвритмеум». По окончании заведения выпускники получали дипломы государственного образца с квалификацией «Актер пластического театра (театра эвритмии), преподаватель».
Ректором Академии являлся к.п.н. Николай Александрович Коноваленко, партнером - старейшая школа эвритмического искусства, штутгартский «Эвритмеум». По окончании заведения выпускники получали дипломы государственного образца с квалификацией «Актер пластического театра (театра эвритмии), преподаватель».
Академия сотрудничала с музыкальными и театральными вузами Москвы и других городов России, устраивала концертные гастроли в России и за рубежом.
В Академии преподавали русские и иностранные доценты. Вот неполный список педагогов, работавших в Академии в первые годы ее существования.
Эвритмия:
Eva Maria Rascher
Tille Barkhoff
Diana Maria Sagvosdkina
Reiner Wagner
Margith Wagner
Elisabeth Appenrodt
Mary delle Lebeau
Sue Simpson
Christine Rode
Dietlinde Hattori
Brigitte Sommer
Коноваленко Н. А.
Другова О. Ю.
Случ Г. В.
Куцына И. А.
Жарова Н. Б.
Румянцева Е.В.
Храпутская О.В.
Арманд М.В.
Tille Barkhoff
Diana Maria Sagvosdkina
Reiner Wagner
Margith Wagner
Elisabeth Appenrodt
Mary delle Lebeau
Sue Simpson
Christine Rode
Dietlinde Hattori
Brigitte Sommer
Коноваленко Н. А.
Другова О. Ю.
Случ Г. В.
Куцына И. А.
Жарова Н. Б.
Румянцева Е.В.
Храпутская О.В.
Арманд М.В.
Искусствоведение:
Johannes Kraus
Речь и театр:
Nils Kramer
Степанов Ф.
Самохина Н. В.
Федотова О. И.
Музыка:
Holger Lampson
Панова Ж. В.
Вансович В. Ю.
Живопись:
Bea van den Steen
Цвелик А. М.
Ботмеровская гимнастика:
Stefan Kraemer
Johannes Kraus
Речь и театр:
Nils Kramer
Степанов Ф.
Самохина Н. В.
Федотова О. И.
Музыка:
Holger Lampson
Панова Ж. В.
Вансович В. Ю.
Живопись:
Bea van den Steen
Цвелик А. М.
Ботмеровская гимнастика:
Stefan Kraemer
Stefan Thilo
Милаков Д. Ю.
В 2002 году Академия Эвритмического Искусства переименована в Институт музыкальной драмы и пластики. В настоящее время образовательную деятельность не ведет.
Сейчас в России работают две эвритмические школы, в которых готовят профессиональных эвритмистов (Москва и Санкт-Петербург).
Художественная эвритмия представлена несколькими эвритмическими коллективами, выступающими с художественными программами как в России, так и за рубежом.
Эвритмия преподается во многих вальдорфских детских садах и некоторых школах.
Художественная эвритмия представлена несколькими эвритмическими коллективами, выступающими с художественными программами как в России, так и за рубежом.
Эвритмия преподается во многих вальдорфских детских садах и некоторых школах.
Активно развивается лечебно-терапевтическое направление и социальная эвритмия - “эвритмия в сообществе”.
.
Галина Случ
Статья Л. Голуб
"Второе рождение жеста"
12.01.2001, газета "Время"
"Второе рождение жеста"
12.01.2001, газета "Время"
подробнее…
В Академии эвритмического искусства состоялся выпуск актеров, впервые подготовленный не зарубежными, а российскими преподавателями.
Академия была создана в 1992 году на основе любительской студии «Эвритмия» по инициативе Министерства культуры Российской Федерации. Здесь преподают ведущие специалисты Гнесинки, Московской консерватории и других учебных заведений. Актеры ежегодно участвуют в международном фестивале эвритмических школ (Швейцария), выступают с гастролями в городах России и других странах.
Андрей Белый писал: «Видел эвритмию (такое искусство возникло); в нем знание шифров природы; природы осела землею из звуков, на эвритмистике червонится звук, и природа познания - в нем, эвритмия – искусство познания…».
В глубокой древности зародились храмовые танцы, объединяющие музыку, движение, знак и символ. В начале двадцатого века немецкий философ Р. Штайнер переосмыслил этот опыт и создал новый вид искусства, которое увлекло носителей и почитателей культуры Серебряного века в России. А. Белый, М. Волошин и многие другие энтузиасты из разных стран принимали непосредственное участие в строительстве необычного здания в Дорнахе (Швейцария), где было основана эвритмическая школа. В ней изучались связи между строением человеческого тела, звуком, речью, жестом и движением, а также их воздействии при одновременном воспроизведении на исполнителя и зрителя. Идеи нашли применение в театре Михаила Чехова. Но оборвался век Серебрянный в России, и эвритмия ушла из нее, как казалось, навсегда.
Почти сто лет спустя в Москве вновь звучат музыка и стихи, играют краски, звучат воздушные шарфы и кружатся фигуры, трагические и смешные. Родилась школа, создавшая российскую версию эвритмии, затрагивающая что-то очень сокровенное в каждой душе.
Мы привыкли сводить наши суждения к сухой информации, к формулировкам, одобренным хлестким словцом новояза, тем самым принижая искусство и обедняя себя. Эвритмия возвращает нас к восприятию сложного и прекрасного перед чем, по выражению древних, «слова останавливаются». Обращаясь к ней впервые, мы прилагаем некоторые усилия, переступая порог, а это тут же вознаграждается получением эстетического вознаграждения, неизведанного еще переживания и очищения, которое дает только оно: искусство. При созерцании того, что происходит на сценической площадке меняется дыхание, гармонизируется личность и появляется вера в бессмертие добра.
В миниатюре «Карусель» под чтение (рецитацию) стихов Р. М. Рильке актеры в необычных костюмах визуализируют текст при помощи эвритмических жестов, гипнотизирующих даже непосвященного. В сопровождении музыки Р. Шумана перед нами (в нас?) раскрывается карусель: в веселом танце, в потоке света мчатся конь, лев, олень, мальчик, девочка.
Труппе оказались по плечу не только миниатюры, но и «Пир во время чумы» А. С, Пушкина, «Божественная комедия», эвритмические трактовки Скрябина, Шнитке, Шостаковича.
Недавно в Академии эвритмического искусства состоялся очередной выпуск учеников. Профессионализм всей «команды», хороший вкус и философская концепция каждой программы неизменно обеспечивают успех. Послядняя поездка в Европу была признана там знатоками эвритмии событием. Отмечаются такие особенности русской школы как полностью сформировавшийся собственный стиль; духовный контакт с публикой; чувство свободы в движении, выражающиеся в частности в повороте к зрителю спиной, что введено впервые и не разрушило воздействия. Подчеркивается, что выступление приблизило западного зрителя к пониманию русской души и позволили оценить неизвестные ранее качества русского языка.
В Москве любители ждут новую программу каждый год, надеясь на долгую жизнь возродившегося искусства.
Академия была создана в 1992 году на основе любительской студии «Эвритмия» по инициативе Министерства культуры Российской Федерации. Здесь преподают ведущие специалисты Гнесинки, Московской консерватории и других учебных заведений. Актеры ежегодно участвуют в международном фестивале эвритмических школ (Швейцария), выступают с гастролями в городах России и других странах.
Андрей Белый писал: «Видел эвритмию (такое искусство возникло); в нем знание шифров природы; природы осела землею из звуков, на эвритмистике червонится звук, и природа познания - в нем, эвритмия – искусство познания…».
В глубокой древности зародились храмовые танцы, объединяющие музыку, движение, знак и символ. В начале двадцатого века немецкий философ Р. Штайнер переосмыслил этот опыт и создал новый вид искусства, которое увлекло носителей и почитателей культуры Серебряного века в России. А. Белый, М. Волошин и многие другие энтузиасты из разных стран принимали непосредственное участие в строительстве необычного здания в Дорнахе (Швейцария), где было основана эвритмическая школа. В ней изучались связи между строением человеческого тела, звуком, речью, жестом и движением, а также их воздействии при одновременном воспроизведении на исполнителя и зрителя. Идеи нашли применение в театре Михаила Чехова. Но оборвался век Серебрянный в России, и эвритмия ушла из нее, как казалось, навсегда.
Почти сто лет спустя в Москве вновь звучат музыка и стихи, играют краски, звучат воздушные шарфы и кружатся фигуры, трагические и смешные. Родилась школа, создавшая российскую версию эвритмии, затрагивающая что-то очень сокровенное в каждой душе.
Мы привыкли сводить наши суждения к сухой информации, к формулировкам, одобренным хлестким словцом новояза, тем самым принижая искусство и обедняя себя. Эвритмия возвращает нас к восприятию сложного и прекрасного перед чем, по выражению древних, «слова останавливаются». Обращаясь к ней впервые, мы прилагаем некоторые усилия, переступая порог, а это тут же вознаграждается получением эстетического вознаграждения, неизведанного еще переживания и очищения, которое дает только оно: искусство. При созерцании того, что происходит на сценической площадке меняется дыхание, гармонизируется личность и появляется вера в бессмертие добра.
В миниатюре «Карусель» под чтение (рецитацию) стихов Р. М. Рильке актеры в необычных костюмах визуализируют текст при помощи эвритмических жестов, гипнотизирующих даже непосвященного. В сопровождении музыки Р. Шумана перед нами (в нас?) раскрывается карусель: в веселом танце, в потоке света мчатся конь, лев, олень, мальчик, девочка.
Труппе оказались по плечу не только миниатюры, но и «Пир во время чумы» А. С, Пушкина, «Божественная комедия», эвритмические трактовки Скрябина, Шнитке, Шостаковича.
Недавно в Академии эвритмического искусства состоялся очередной выпуск учеников. Профессионализм всей «команды», хороший вкус и философская концепция каждой программы неизменно обеспечивают успех. Послядняя поездка в Европу была признана там знатоками эвритмии событием. Отмечаются такие особенности русской школы как полностью сформировавшийся собственный стиль; духовный контакт с публикой; чувство свободы в движении, выражающиеся в частности в повороте к зрителю спиной, что введено впервые и не разрушило воздействия. Подчеркивается, что выступление приблизило западного зрителя к пониманию русской души и позволили оценить неизвестные ранее качества русского языка.
В Москве любители ждут новую программу каждый год, надеясь на долгую жизнь возродившегося искусства.
Лидия Голуб
1987 год, первая эвритмическая группа
Диана Мария Загвоздкина, Николай Коноваленко, Тилли Баркхофф
1988 год, выступление
Уте Коноваленко
Ева Мария Рашер
Федор Степангов и Нильс Крамер
Элизабет Апенродт
Мэри дель Лебо
Су Симпсон
1991 год альфа курс и Маргит Вагнер
Первый апшлюс со Штефаном Кремером, Маргит Вагнер, Виолеттой Вансович, Нильсом Крамером, Дэвидом Боллом и Райнером Вагнером, декабрь 1991
София Краус и Иоханес Краус с Ольгой Друговой
"Волшебная флейта" со Штефаном Кремером и Штефаном Тило, 1993
Выступление педагогов, декабрь 1994
Гамма курс
Гамма курс
Гамма курс
Художественная работа
 |  |
Дельта курс
Эпсилон курс и первые русские педагоги, декабрь 1995
Каппа курс, 2000
 |  |
